Вторник, 19.03.2024, 13:14
Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Поиск
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 12
Статистика

Обмануть королеву и умереть

Глава 15

Историк раздумывал, что имел в виду Нострадамус, когда сочинял свой катрен о Марии Стюарт:


  • «Найдены письма в сундуках Королевы,
  • Среди них нет подписанных, ни одного имени автора.
  • Правители спрячут подарки,
  • Так что никто не узнает, кто поклонник»?

Конечно, это о знаменитых письмах из «ларца». Нострадамус хотел сказать, что это подделка?

Шотландия, век XVI

Обмануть королеву и умереть

В пять часов утра гофмейстер Эндрю Мелвилл был уже на ногах. Сегодня самое страшное и самое великое действо в его жизни - казнь Марии Стюарт, его королевы. Одно из великих событий со дня распятия Христа. Всехристианская королева принесет себя в жертву за истинную веру- католическую. И никто не знает, что это и он, Мелвилл, приносит кровавую, чудовищную жертву- жарко любимую королеву. Это жертва очистит церковь от скверны Реформации, скверны кальвинизма, которая пожирает Англию и почти заглотила Шотландию. Казнь королевы откроет глаза людям и оттолкнет их сердца от ложного учения Кальвина и вернет в лоно истинной церкви - папской.

Он, Мелвилл, мог бы попытаться освободить Марию, как собирался увезти ее из заточения благородный дворянин, ревностный католик Энтони Бабинттон, влюбившийся, как говорят, в королеву еще будучи пажом и сложивший голову вместе со своими друзьями в жесточайших пытках на плахе за попытку освобождения Марии.

Для мужчин Мария была воплощенным соблазном. Если бы она не погибала сейчас как праведница, можно было бы подумать, что ее обликом мужчин искушает дьявол. Не случайно, Елизавета Английская назвала Марию Стюарт ловушкой для мужчин и образцом грехопадения.

Началось это еще с Шателяра. А сегодня и он, как глупый поэт, будет тайно наблюдать за соблазнительнейшей женщиной - шотландской королевой Марией. Только он увидит, в отличие от Шателяра, как она одевается. Наряжается на свою казнь.

Он стоял за узорчатыми занавесями, зажмурив глаза, страшась отчего-то их открыть. Смятение, панику, ужас боялся он увидеть в королевском взгляде, упрек, что не защитили ее верные подданные. Он, ее гофмейстер, не защитил.

Тихие всхлипы, шорохи доносились из опочивальни. Мелвилл глубоко вобрал воздух, в котором сумрачной нотой плавал запах сожженных свечей и ладана, и отчаянно распахнул глаза. Он успел подавить в себе крик.

В остром, как лезвие меча, просвете между тяжелыми портьерами он увидел женщину в огненно-пунцовом исподнем платье. У женщины были совершенно острижены волосы, словно седой короткий мох прильнул к усталой голове, чтобы согреть ее. Длинные остриженные пряди лежали на кружевном покрывале. Королевские служанки, молча всхлипывая, стали надевать на женщину великолепное платье из коричневого бархата, отделанное куньим мехом. По прислужницам гофмейстер и догадался, что перед ним королева.

Он растерялся, почувствовав себя обманутым: такую королеву, старую, стриженую, он не знал и не мог любить. Но это ее величественная осанка. Дочь королей, Мария с молоком матери впитала умение гордо держаться. Мелвилл в новом для него облике шотландской королевы открывал любимые им черты. Вот она подошла к темному ларю, и ее тонкие, любимые им фарфоровые пальцы достали оттуда расшитый золотом батистовый платок, смяли это облачко кружев, потом растянули, поднеся к глазам и примеривая, сможет ли этот платок послужить повязкой на эшафоте. По этим пальцам узнали Марию, когда она под видом служанки, пыталась убежать из заточения.

Сейчас королева была величественно спокойна. Не дрожали ее руки, которыми она легко коснулась золотой массивной цепи, украшающей ее шею. Ни тени мятущегося страха не было в ее сухих и холодных глазах. И в сердце Мелвилла хлынула отступившая было любовь к этой женщине, полная благоговейного восторга и тягучей жалости. Служанки надели королеве на голову парик, застегнули высокий воротник, белоснежным кружевом очертивший горделиво поднятое худощавое лицо. На изысканно модное платье накинули черный шелковый плащ, а сверху белоснежное вдовье покрывало.

Королева присела на золоченный с бархатным сиденьем стул и из ящичка стола достала небольшую книжицу, перелистнула несколько страниц, бережно проводя тонкими пальцами по строчкам, словно лаская и прощаясь. Потом, захлопнув книгу, резко встала и прошла в смежную комнату. Мелвилл неслышно выскользнул из укрытия, не дожидаясь ее возвращения. Комната, куда вышла Мария, была уже пуста. В камине лежала брошенная королевой книга, языки пламени словно не решались наброситься на неожиданную жертву и только слабо приплясывали вокруг. Мелвилл бросился к огню и выхватил из каминной пасти королевскую вещицу. Пламя, негодуя, вдруг жадно лизнуло руку гофмейстера, и рыжие волосы на веснушчатой руке рассыпались пеплом.

Мелвилл спрятал бесценную добычу под одежду и быстро вышел. У входа в зал, где должна была совершиться казнь он остановился и опустился на одно колено. Здесь он будет ждать прекрасную королеву, а потом подхватит тяжелый шлейф Марии и пронесет его за ней до ступеней эшафота.

В зале, отведенном для казни, находилось больше двухсот дворян, собравшихся отовсюду, чтобы увидеть, как будет пролита королевская кровь. И они увидят то, за что безрассудный Шателяр сложил голову, увидят, как раздевают королеву перед тем, как она заснет. Только этот сон будет вечным.

Гордо смотрит Мелвилл, как стоя на помосте, громко по-латыни молится Мария Стюарт, взяв в одну руку распятие, а в другую молитвенник, чтобы оградить себя от еретических молитв протестантского священника. Громогласно простив своих врагов, в последний раз взывает она к Богу, целует распятие, передает его и молитвенник Мелвиллу, задерживая на своем гофмейстере благодарный взгляд. Как хорошо, что он, ее верный слуга, рядом с ней в эти минуты!

Служанки начинают раздевать свою королеву. Алым цветом вспыхивает исподнее платье, алые же длинные перчатки надевают ей на руки. Хлынувшая кровь не обезобразит картины казни. Даже в последний день безупречный вкус не оставляет великую королеву.

И еще есть обязанность у Мелвилла: после казни он без отдыха скачет к Якову VI, сыну Марии Стюарт, сообщить ему, что казнь над его матерью свершилась.

Король Шотландии полулежа принял гонца и в ответ на страшную весть кивнул, прижимая платок к сухим глазам. Он срывающимся голосом объявляет, что не оставит без наказания это беззаконие. Но Мелвилл знает, что Яков VI ждал этого известия и готов к нему. А это фальшивое возмущение - игра в приличия. Мелвилл протягивает королю несколько красивых безделиц: накануне смерти Мария раздарила верным слугам и прислужницам свои ювелирные украшения. Затем гофмейстер бережно достает молитвенник королевы, распятие, заплетенную прядь волос. Но король белой рукой отводит эти вещи.

- Потом... Позже... У меня есть свой молитвенник, - король махнул платком в знак того, что Мелвиллу пора уходить, и опять прижал сухой тонкий батист к бесслезным глазам.

Мелвилл вошел в отведенную ему для отдыха комнату в дальнем крыле дворца. Упав на колени, он разложил на тяжелом покрывале дарованные ему Марией Шотландской вещи. Луч, упавший через узорчатое стекло, заиграл в драгоценных камнях.

Мелвилл достал из-под плаща самую дорогую вещь – книжицу в тисненом переплете, в центре которого алел крупный рубин. На первой странице еще маленькая Мария написала: «Это моя книга. Мари», приписав после имени «R», что означало Обмануть королеву и умереть«регина» - королева. Мелвилл стал перелистывать страницы, аккуратно исписанные рукой Марии. Ее стихи, ее короткие записи. А вот строки, подписанные Ронсаром: «Как может петь поэт, когда полны печали, узнав про ваш отъезд, и музы замолчали»?.. Если королева желала, чтобы эту книгу никто не видел, он никому ее не покажет. Надо бы ее уничтожить, но у него не поднимется рука.

Он благоговейно коснулся губами бесценного переплета, воспаленные, помертвевшие после казни королевы глаза гофмейстера оживились и смягчились от выступивших слез. Его жертва оказалась напрасной: гром не грянул, народ не всколыхнулся, никого не потрясла казнь всехристианской королевы. Даже ее сын отвернулся от матери. Он и не притронулся к католическому молитвеннику...

Похоже, Богу и впрямь все равно, на каком языке произносятся молитвы. И Мелвилл стал молиться за рабу божию Марию на языке своего детства - шотландском.


<-- предыдущая глава следующая глава-->
 

Ила Опалова